Эта весна многое изменила в жизни Анастасии МУХИНОЙ. Сегодня она не просто солистка Театра оперы и балета имени Суоруна Оммолоона. Она – лауреат XV Национальной театральной премии и фестиваля “Золотая маска”. Впрочем, сама Анастасия тут же вспомнила бы весь театральный коллектив, и была бы права, поскольку специальной премией за “Создание современного спектакля на основе традиционного эпоса” был награжден весь коллектив спектакля “Александр Македонский”. Наша героиня рада этому больше, чем, если бы была персонально отмечена “Маской” в номинации “За лучшую женскую роль”. У творческих личностей свои причуды и капризы. Есть они и у Анастасии, за плечами которой уже десятый театральный сезон, успешное участие в различных музыкальных конкурсах, среди которых Международный конкурс имени Глинки, который принес певице диплом за лучшее исполнение русской песни. Но творческая неудовлетворенность не покидает – она и грызет, и помогает, и это лейтмотив всей жизни артиста…

- Анастасия, тяжело далась “Маска”?

- Нелегко, конечно. Мы шли к этому долгие три года, начиная с зарождения идеи проекта, который оттачивался, совершенствовался все эти годы. Когда Карл Лазаревич Сергучев только поставил “Александра Македонского” и “Кудангсу Великого” мы почти сразу выехали в Москву на Дни Якутии. И выступили на сцене “Новой оперы” с диптихом, который, в общем-то, был эскизом, наброском. Но и тогда получили очень хорошие отзывы, хотя, сами мы знали свои недостатки.

- Когда на канале “Культура” показывали церемонию награждения “Золотой маски”, то, глядя на нашу труппу невозможно было не заразиться ее волнением…

- Это было что-то! Я впервые участвовала в фестивале, где отвечала не только за себя, но и за весь коллектив. Мне доводилось представлять республику, город, театр на различных конкурсах, но я отвечала только за себя, а тут мы всем коллективом сидим и дрожим, как один. Знаменитые театры, такие звезды, как Щедрин, Белза, Плисецкая и мы из Якутска. Почему я так говорю? Потому что этот фестиваль идет уже пятнадцатый год, и многие российские театры номинируются из года в год, но ничего не получают. А мы такие дерзкие, уверенные в себе, приехали впервые и участвовали в семи номинациях, да еще с такой мощной заявочкой, как “Александр Македонский”. Республика Саха гремела наравне с Москвой, Питером…

- Во время церемонии, когда раздали “Маски” по всем номинациям, и когда мимо прошла “Лучшая женская роль”, наверное, упали духом?

- Честно признаюсь, я сидела и думала в душе, лишь бы не меня. Я была бы рада получить, но мне нужны настоящие победы. Я реально себя оцениваю и понимаю, что надо быть гением, суперталантливым, чтобы удостоиться такой премии. Победила Кристина Капустинская из питерского “Зазеркалья”, и объективно она самая достойная. А если говорить о наших переживаниях, то их словами не передать. Когда уже назвали лучший спектакль, и опять ничего, мы уже сидели такие печальные… Думала, неужели ничего? Позор, а ведь по семи номинациям выдвинули, а какие отзывы критиков были за “круглым столом”… И вдруг в конце называют нас! Слава богу! Я по натуре такой человек, который радуется, когда оценивают и признают всех, а не только меня. Поэтому эта победа доставила мне огромное удовольствие. “Золотую маску” заслужил весь коллектив, и та формулировка “Создание современного спектакля на основе традиционного эпоса” отражает все достоинства спектакля.

- В какой момент ощутили уровень фестиваля? Наверное, когда смотрели спектакли своих конкурентов?

- Нежелательно смотреть чужие выступления. Обычно, когда я участвовала в конкурсах, то не ходила на выступления конкурентов. Во время подготовки идет постоянная внутренняя работа - ты мобилизуешь все свои силы и вокальные, и драматические… А когда начинаешь сравнивать себя с другими, то это отвлекает. Надо предстать такой, какая ты есть. После выступления можно, конечно, посмотреть на других, но по времени это было сложно сделать.

- Надо было приспосабливаться к новой сцене…

- Мы второй раз играли на сцене “Новой оперы”. Приехали за два дня до спектакля, и все происходило в сжатых временных рамках. Но, тем не менее, наши очень хорошо использовали технические возможности сцены. Тамошние работники отметили, что “вы использовали нашу сцену лучше, чем мы сами”. Все было по-другому, поэтому и выход на сцену был другой, надо было перестроиться и при этом сохранить себя, свою роль.

- Ваша героиня Мидия поздно появляетесь на сцене. Представляю, какое волнение испытывали за кулисами…

- Это ужасно. Я всегда надеялась, что с опытом, с годами волнение пройдет, но нет. Каждый раз - как в первый раз. Это огромный стресс. Во время фестиваля думала, вот сейчас выложусь на репетиции, и спектакль без волнений пройдет. Но волнение усиливается от чувства ответственности. Очень стараюсь делать вид, что у меня внутри все спокойно. Но ноги-то дрожат.

- Перед выходом на сцену дрожали?

- Да, было ощущение, что сейчас упаду в обморок. Когда гримировалась, старалась больше думать об образе и меньше - о том, кто там сидит, кого пригласили.

- И это несмотря на то, что прекрасно знаете роль, отработали все вокальные и драматические моменты?

- (Смеется). Это же не фильм, когда один раз сняли, и на этом творческий процесс завершился. В оперном искусстве с каждым разом в спектакле что-то прибавляется. Сегодня я себя так почувствовала, у меня возникли новые мысли, краски… Постоянно что-то нарабатывается, поэтому некоторые зрители на один спектакль ходят по много раз. Опера – это самый сложный вид искусства. Тут идет параллельная работа, в которой соединяется вокальное и драматическое искусство, и все это должно происходить в созвучии с оркестром, с ансамблем.

- Нередко приходится слышать о партнерской поддержке. В чем она выражается?

- Я стараюсь помогать своим партнерам. Поддержка выражается в том, чтобы постараться понять состояние партнера, в какой-то момент не помешать ему передать кульминацию.

- Я понимаю, что в балете можно плохо поддержать партнершу, а бывает, что уронить ее. А в опере как это возможно?

- Можно тянуть одеяло на себя: “я свой образ, партию знаю, а на остальное мне начихать”. Некоторые так и поступают. Сложность в том, что мы выворачиваемся наизнанку, показываем свой внутренний мир всему залу. И в этот момент очень важно, когда партнеры чувствуют настроение друг друга, проявляют чуткость. В “Александре Македонском” мы с Колей Поповым очень хорошо друг друга понимали. Он хороший партнер, всегда искренне выражает свое мнение, оценку. Бывает, что поинтересуешься мнением насчет своего выступления, и услышишь, что все хорошо. Я с осторожностью отношусь к похвале, а когда говорят, что “классно, молодец”, то скажу спасибо, но не отнесусь к этому серьезно. С большей благодарностью выслушаю дельную критику, ценные замечания. У нас нет возможности оценить свою работу со стороны. Раньше, когда была видеоаппаратура, мы могли посмотреть себя в записи, а сейчас и этого нет. Зависишь от ушей и глаз своих партнеров, педагогов. Мой педагог Валентина Ивановна Колодезникова всегда дает ценные указания.

- Вы учились здесь. Не жалеете, что не поехали в консерваторию центрального города?

- Ни в коем случае не жалею. После школы я поступила в наше музыкальное училище, после чего начала работать в хоре Театра оперы и балета. Это было в 1999 году, а в феврале следующего года меня перевели в солистки. У меня были мысли продолжить обучение в другом городе, но, к счастью, у нас уже был филиал Уральской консерватории. К тому времени, когда я поступала, филиал успел подготовить три выпуска. Работу совмещала с учебой, и сейчас думаю, что мне очень повезло с педагогом. Много ребят с хорошими данными попадают к педагогам, которые не всегда могут направить их талант в нужное русло, иногда упускают важный момент в формировании будущего исполнителя. Я счастлива, что моим педагогом в училище и в институте была Валентина Ивановна Колодезникова – настоящий педагог, которым надо родиться. Наконец-то у нас появилась своя школа вокального искусства. Николай Попов получил образование в ВШМ, Феодосия Шахурдина также закончила наш филиал Уральской консерватории.

- А где вы начали брать первые уроки пения?

- Сейчас думаю, что все не так просто началось. Я окончила школу в Тулагино, и был у нас фольклорно-хоровой ансамбль. Руководили им учитель якутского языка Анна Петровна Слепцова и баянист Иннокентий Ильич Алексеев. Я с детства пою, и родители мои всегда пели в самодеятельности. Вместе с ансамблем мы выступали во Дворце детства, выезжали на теплоходе по Лене, с агитбригадой клуба ездили по улусам. Репертуар состоял в основном из якутских песен, а направленность у моего педагога Иннокентия Ильича была академическая. Помню, когда мы с подругой поступали в музыкальное училище, удивили Валентину Ивановну тем, что исполнили Баха. К сожалению, Иннокентий Ильич умер, и именно он заложил во мне любовь к классике.

- Анастасия, какой у вас голос?

- Меццо-сопрано.

- Певиц с таким голосом, наверное, много, и роли достаются не всем?

- Самый распространенный голос – сопрано, который разделяется на колоратурное сопрано, лирико-колоратурное сопрано, крепкое сопрано… Меццо-сопрано, оно более низкое, и тоже делится на колоратурное, центральное и контральто. У меня не так мало ролей. За эти десять сезонов исполняла Магдалену в “Риголетто”, Берту в “Севильском цирюльнике”, Полину и Милозор в “Пиковой даме”, Туйарыму Куо в “Нюргун Боотуре”, Любашу в “Царской невесте”, Кармен. Самая последняя роль – Мидия в “Александре Македонском”.

- И самая крупная роль?

- После классических опер “Александр Македонский” не такая сложная опера. Если в “Кармен” мне надо петь с самого начала до конца, и ансамбли там сложные, характер многообразный, то в роли Мидии у меня всего два ансамбля, две небольшие и несложные песни и характер однозначно лирический.

- О какой роли мечтаете?

- У меня центральное меццо, и, как обладательница такого голоса, мечтаю спеть партию колоратурного сопрано. Это высокое сопрано, которое звучит у Золушки Россини, у Изабеллы в “Итальянке в Алжире”. Эти партии привлекают меня технической сложностью и сюжетом. Хочется иногда сказки со счастливым концом, а то ведь у героинь меццо все заканчивается трагически. Любаша, Кармен, Мидия – все они любят, страдают и умирают. Голос драматический, соответственно ария и ансамбли печальные, музыка красивая, но несколько тяжелая… Хочется чего-то нового, хотя технически это будет сложнее, поскольку там много мелких пассажей, своих приемов. Анегина Ильина в молодости пела такие партии Россини, сейчас – Альбина Борисова. Для такого колоратурного сопрано написаны красивые и изящные вещи. Современная опера мне нравится, но душа лежит к классике.

- Ваша опера была отмечена формулировкой “Создание современного спектакля на основе традиционного эпоса”. Сегодня в якутском театральном искусстве идет возрождение олонхо, и мы увидели это в диптихе о Македонском и Кудангсе Великом. И возможно, в будущем эта тенденция будет развиваться…

- В связи с этим мне хочется вспомнить нашу стажировку у солиста Большого театра Анатолия Зайченко. После фестиваля с Феодосией Шахурдиной мы остались в Москве и открыли для себя очень интересные вещи. Во время занятий Зайченко требовал от нас звучания всего организма, а такое возможно, если работают все три резонатора – резонатор в голове, ротовой и грудной. Я до сего времени не умела использовать в полную силу грудной резонатор, который обычно звучит в народном пении. Зайченко, стараясь донести это до нас, просил: “Ну, спой как Зыкина”. Я начала думать, как же это сделать… Остерегалась петь в народной манере, чтобы не задеть себе связки. Думала-думала, и в конце-концов продемонстрировала ему тойук, который исполняла в школьном ансамбле. Он воскликнул: “Вот оно! Молодец!” И тогда я вспомнила слоган Андрея Борисова “От олонхо к новой опере”. Такая параллель произошла…Недаром мы учимся много лет, а потом и всю жизнь, чтобы голос звучал во всем объеме. Зайченко дал нам понять, что не надо далеко уходить от своей природы и петь искусственно, надо просто облагораживать естественное пение. Я раньше думала, что у нас есть олонхо, а я занимаюсь видом искусства, который возник в Италии. Это совершенно другая органика, другой язык… Ощущение искусственности было. Но когда исполнила на занятии тойук, поняла, что это мое. Действительно: от олонхо к новой опере. Теперь на репетициях стала использовать те приемы и методы, которые почерпнула в Москве.

- А сколько часов в день работаете?

- Работаю каждый день с утра до вечера. К 11 часам приезжаю в театр и в 22 вечера возвращаюсь домой. Живу далеко от центра, поэтому почти час уходит на дорогу. Когда люди, связанные с оперой, приезжают к нам из других регионов, удивляются, как в таком климате вы создали оперное искусство и умудряетесь петь… Во время пения голосовой аппарат разогревается, и надо дать ему остыть, прежде чем выйти на улицу. В 21 час мы заканчиваем, и полчаса должны помолчать и остыть. Потом укутываешься и выходишь на улицу, стараешься не разговаривать, потому что связки надо беречь. Приезжие говорят, что у нас дышать невозможно из-за холода. Действительно, зимой вдох сделаешь – у тебя связки уже заморожены. Поэтому мы всегда начеку: не дай бог, насморк, простуда. Если заболеешь, то все - сразу трахеит.

- Жертв  много. А как отдыхаете? Остается время для друзей, увлечений?

- Для отдыха времени практически нет. Но высыпаться надо, чтобы голос звучал, чтобы не нервничать, не стрессовать. В понедельник у нас выходной, и я целый день могу спать. Иногда лежишь целый день перед телевизором и тупо переключаешь каналы, это тоже отдых. Люблю проводить свободное время в кругу семьи, близких друзей. Друзья у меня разновозрастные - есть 15-летняя подружка, есть 50-летние. Человек - он всегда человек, независимо от возраста. Нравится бывать на дискотеке. Последний раз в “Драконе” танцевала. Мне это не чуждо, потому что я люблю разную музыку – эстраду, рок, джаз. Классику более всего, но это моя работа. Последний поход в кино был связан с “Чингисханом”. Я - патриотка, поэтому была такая радостная, что реализовали этот мощный проект.

- Наверное, ощущаете поддержку семьи?

- Я неразрывна со своей семьей. Благодаря помощи родителей я работаю, могу ездить на конкурсы, фестивали. Я из многодетной семьи - нас семеро у родителей. Все уже взрослые, внуки пошли, но родители продолжают нам помогать, заботиться о нас. У меня растет 12-летний сын, и практически все заботы о нем берут на себя бабушка и дедушка…

- Освобождают вас от домашней работы?

- Да, хотя у родителей много своих сложностей. Дают мне высыпаться, стараются огородить от быта. Дети рано просыпаются, они им чуть ли не рты затыкают, чтобы я выспалась часов до десяти, потому что спать ложусь в два ночи. Родители у нас очень мудрые – их любви и заботы хватает на всех нас. Перед этой поездкой в Москву папа выступил, как продюсер и бегал с письмами по родственникам, друзьям, знакомым в поисках спонсорской помощи и спасибо, что поддержали. Нам оплачивают проезд и проживание, а питание и прочие расходы из своего кармана. Мы ведь артисты, поэтому нельзя забывать о прическе, макияже, костюме. Наша профессия очень затратная.

- Надо всегда соответствовать?

- Надо достойно представить республику. Но все равно чувствуешь провинциальность, нехватку денег, потому что и платье не то…

- Сценическое?

- И сценическое, и повседневное. А надо быть на уровне. Я понимаю, что театр на бюджете, и, тем не менее, мы еще как-то смогли выехать на фестиваль.

- Зарплата не позволяет соответствовать уровню оперных див?

- Это не для печати, потому что до января у нас была просто унизительно низкая зарплата. Сейчас чуть повысили. Но все наши заслуженные артисты получают очень скромно…

- Как переживаете неудачи?

- Неудачи помогают. Например, я не стала лауреатом, это тоже своего рода неудача. Значит, надо работать над собой, ни в коем случае не опускать руки. Если рассматривать неудачу с точки зрения жизненного опыта, то она должна помогать расти. Если я неудачно спела, значит, есть повод задуматься. Я очень благодарна конструктивной критике.

- А за глаза критикуют? И интриги, наверняка, есть?

- Куда от этого денешься. Недоброжелательное отношение людей меня расстраивает. Работа в театре – это сложное дело, и важно не испортиться, не сломаться, не обозлиться и сохранить себя.

Беседовала Елена ЯКОВЛЕВА.

Фото Александра НАЗАРОВА.

Источник: http:/www.ayarart.olonho.com